- Ре-ей, - одними губами позвала Мара, опуская руку под стол. По ладони прошёлся тёплый шершавый язык, мигом слизнувший угощение. – Умница мой, хороший, славный мальчик, - просияла княжна. Пухленькие румяные оладушки исчезали один за другим, в то время как девушка небольшими глотками допивала молоко из пузатой кружки.
- Это что ж ты делаешь, негодница? - проскрипел недовольный голос из тёмного закутка за большущей печью, занимавшей добрую половину немаленькой кухни. – Такое добро, да на зверя переводишь, вот Анфисе скажу, ужо она тебе задаст!
- Фаня, пожалуйста, не говори ничего! – взмолилась девушка, роняя последнюю оладушку обратно на тарелку. И прикусила губу, лихорадочно соображая, чем лучше задобрить строгого домовика. – А я… я с тобой поделюсь «косичкой».
- Ну… хм… - выжидательное молчание: Епифан к вопросам подкупа относился серьёзно и сейчас раздумывал достаточно ли такой платы за молчание. – Так и быть не скажу, но, – голос домовика потяжелел, став назидательным:
- Смотри, дитё, ещё раз такое безобразие увижу, уши надеру! И не Анфисе, а батюшке-князю скажу, чтобы тебя розгой попотчевал за то, что плохо ешь. Отощаешь – никто замуж не возьмёт!
- Спасибо, Фанечка, «косичка» – за мной! – всё-таки скормив злополучную оладушку Рею, Мара быстро вымыла свою посуду, и свистнув псу, стрелой вылетела из кухни, пока домовой не передумал. Епифан был личностью своенравной, обитал в доме со времени возведения стен, а потому к разряду «дитёв» причислял всех его обитателей, включая самого князя Даниила - и усердно заботился о них, исходя из собственного разумения.       
Снуд на голову, куртку на плечи, ключи в карман, у правого сапога малость заедает замок – ничего страшного, но не забыть посмотреть, когда вернусь.
Шорох платья и шаги…
- Мара Даниловна, вам помочь? – личная горничная княгини Предславы искренне не понимала, как это княжна – не иначе чёрт ворожит! – обходится даже без трости и каждый раз предлагала помощь.
- Спасибо, Анна, не надо, - Мара наклонилась, проверяя крепление карабина, - если мама спросит, скажи, что мы с Реем ушли в парк, - и скомандовала:
- Гулять, мальчик!
Повторять дважды псу не требовалось и через несколько минут княжна с леонбергером едва ли не наперегонки сбежали по ступеням особняка Галицких, а потом побежали по дорожке – такое Мара могла себе позволить только дома, где знала наизусть каждый кустик, каждое дерево и статую в саду.
- Доброго дня, Мара Даниловна, - прогудел в усы привратник, выпуская из трубки клуб душистого дыма - на улице похолодало, вы долго не гуляйте.
- И вам доброго дня, Сергей Федорович. Я ненадолго – белочкам обещалась.
Мужчина, добродушно усмехнувшись, открыл калитку и долго смотрел вслед девушке и псу.
- Знаешь, Рей, ой, - у Мары перехватило дыхание от резкого порыва встречного ветра, - кажется, мы с тобой сошли с ума, но нас ждут, так что вперёд.
В небольшом парке у Мары уже давно было любимое место – скамейка в тени огромного, как минимум, трёхсотлетнего дуба, в дупле которого обосновалось шустрое беличье семейство.     
- Северный, - улыбнулась девушка, сворачивая на аллею. Если вдохнуть такой ветер ртом, зубы будет ломить, словно отхлебнул из родника. Нахмурилась, услышав донёсшийся из-за поворота ошалелый топот – нет, не гонится, скорей, кто-то от кого-то спасается, - и полетела на землю с ясным ощущением того, что случайно столкнулась с мамонтом. Догадка мелькнула, но тут же погасла, смытая острой болью в спине и локте, которыми княжна впечаталась в асфальт. – Мамочки…

Отредактировано Мара Галицкая (2017-02-09 17:36:24)