Страдать со вкусом в доме Соловьевых было, как говорится, mission impossible. Все попытки Любавы вынести мозг себе и окружающим разбивались о спокойное Гришкино «ну, не ходи».
Умерла бабушка? Ну, давай твое любимое винишко, не чокаясь, за упокой старой ведьмы.
Наследство хотят передать? А что там такого важного, что ты не можешь себе купить сама?
Не хочешь идти на встречу с братом? Где-то на этом моменте начинается проигрыш той самой музыки, и – та-дам! – то самое «Ну, не ходи»! И вот как с таким спорить? Когда хочется заорать: «Да ты серьезно, что ли, мать твою?!» Хочется швырнуть в голову Соловьева что-то тяжеленькое (но не острое, да). Самым отвратительным было то, что в его чертовой блондинистой голове все именно так просто. Не хочешь – не делай.
Любава бы многое отдала за возможность смотреть на мир так же просто и прагматично.
Она пыталась найти в себе хоть какое-то чувства: боль утраты, сожаление о несказанных последних словах, но… Но не было ничего. Агнесса Темнова не слишком-то интересовалась сгинувшей внучкой, на что можно было бы и плюнуть. А вот на то, что старая мумия стояла у окна и, приподняв занавеску, смотрела, как мать выволакивает ее за косы из дома.
Просто смотрела.
На этом моменте Любава поняла, что на похороны она бы с удовольствием сходила, вот только для того, чтобы плюнуть на могилу старой жабы и кинуть туда пару трупов канареек, чтобы ей не было скучно на том свете. Возможно, у кого-то у Темновых не полностью отбило интуицию, и именно поэтому ее на фуршет с кутьей и не позвали.
Ну, или все еще считали редкостным отродьем и паршивой овцой.
- С другой стороны, сказать свое последнее «пока» я всегда успею. – Женщина сползла ниже по дивану, широко раскинув руки, и принялась мурлыкать под нос не раз слышанную песню: – Трижды плюну на могилу. До свиданья, милый, милый.* Лююют?
Рядом не было никого, ее брат уж точно никогда в этой комнате не бывал.
- На твою могилу я тоже плюну.
Улыбка сползла с красивого женского лица, словно оплавленный воск.
Пожалуй, она чувствовала себя лучше. Нервные метания с нее точно так же сползли, забирая подлую тошноту и сомнения.
В целом, ей было плевать на старую суку. Конечно, было бы приятно услышать о том, что та впала в маразм, последние годы гадила под себя и в собственном дерьме гнила же (это только розы оранжерейные в таком микроклимате цветут и колосятся). Ну, или загибалась от хитровывернутого проклятья, харкала кровью. Но это так, вишенка на торте.
Клубничкой будет швырнуть наследство старухи обратно. Потому что серьезно, Темновы ничего не могли ей предложить, кроме своей боли и страданий. Можно без шоколада и праздничных ленточек.

- Спасибо, Марина, можешь быть свободна. – Любава кивнула официантке, уже выставившей перед ней тарелки с плотным завтраком, а теперь подливавшей кофе.
- А госпо…
- В смысле – испарись.
- Да, госпожа.
Улыбка женщины стала еще шире. Сегодня Любава вообще была нетипично яркой. Подводка для глаз гуще, помада – темнее, мимика – сочнее, словно она и правда испытывала все эти эмоции. О да, вы не знали? Женщина наряжается не для себя как таковой, но ради своего отражения в чужих зрачках и Любаве нравилось то, что она видит. Ведьма со вкусом продолжала полировать этот образ в глазах брата – женщины, довольной своей жизнью. Той, что вырвалась из навязанных ей условностей. Самодовольством лучились края ассиметричной стрижки, чернильные разводы видимых татуировок, угольные кончики ресниц.
«Гребаная русалочка».
И плевать, что каждый вдох, каждый шаг будет причинять адскую боль.
Танцуй, танцуй морская царевна перед тем, кто променяет тебя на себе подобную.
- Не люблю, когда на моих личных разговорах греют уши. С другой стороны, ты же пришел из дома и вряд ли голоден.
Это всегда бесит, когда человек, который по всем прикидкам должен подыхать и выть от боли, вполне себе жив. Хуже того, своей жизнью наслаждается. Например, со вкусом жрет яичницу, припорошенную зеленью с румяными кусочками поджаренной докторсокй колбасы (оставьте этот ваш бекон буржуям).
- М… – Любава едва ли не мурлыкала, топя в солнечном желтке кусочки свежего тоста. – Наверное, поэтому я так и не научилась готовить. Слишком люблю все эти домашние ресторанчики, которые держит явь. Они умеют прививать вкус к простым радостям жизни как никто другой.
«Ну же, братец, потанцуешь со мной по углям и битому стеклу?»
Лют не мог не помнить, кто именно пришел к Игорю Темнову просить руки его дочери. Глубоко беременной дочери, но это уже детали.
Так же, как не мог не видеть пустого ресторанчика. Прямо таки подозрительно пустого ресторанчика.
- Ой, прости, я не специально. Мы же, вроде, договаривались о встрече на нейтральной территории.
Вот только нейтральной территории на самом деле нет. За годы жизни Китеж превратился в минное поле, где в каждой подворотне притаились воспоминания. Так что почти не удивительно, что случайно выбранный Лютославом ресторанчик оказался под соловьевским крылышком, Любава просто не стала его предупреждать.
В конце концов, ей действительно нравилась местная кухня. Добротная, без наворотов, из свежих продуктов, в которых не приходится сомневаться.
- Я просто попросила не мешать мне общаться с братом. Не думала, что они вычистят весь зал. Мы же не собираемся устраивать тут кровавую баню, верно?

Отредактировано Любава Темнова (2017-03-21 03:05:28)