Сентфилд – это жопа мира. Сентфилд – филиал Ада на земле.
Кирк уже ненавидит его, потому что если нормального Ада еще можно избежать, играя по католическим правилам, то Сентфилда избежать невозможно.
Он ненавидит отца, за то, что умудрился так бестолково сдохнуть. Это чувство настолько всепоглощающее, что не плачет на похоронах, ему не жаль этого мужчину в гробу. А то, в какую глубокую жопу закатится их и без того не слишком удачная жизнь, в тот момент он не понимает. Просто за компанию ненавидит людей в парадной форме Гарды, которые приходят попрощаться с его отцом, треплют по плечу и говорят, что надо держаться.
Ненавидит мать за ее слезы и бестолковые метания. За пустую коробку, в которой хранились деньги на хозяйство. За то, как быстро и бестолково улетают пособия и пенсия отца. Как-то думаешь, что имея пятерых детей и многолетний опыт ведения домашнего хозяйства (ну им же она как бы и занималась, раз не имела нормальной работы!) женщина не должна так бездарно просирать деньги. Кажется? Неправильно тебе кажется, Кирк. Ешь свою пустую овсянку и молчи, маме и так тяжело, а ты совсем не помогаешь.
Тупую категоричность с какого-то момента Кирк то же начал ненавидеть, у него мозги закипали от практического применения женской логики. Кто был несчастней, кому больнее и вообще…
Кирк молчал.
Кирк опускал глаза.
Кирк ненавидел.
Службы по воскресеньям. Подготовку к службе всю остальную неделю. Церковный хор он тоже ненавидит, но совсем немногим меньше за редкие мгновенья, когда под высокими сводами разливается суровая и прекрасная музыка. Все остальное время хор это сборище умственно неполноценных придурков, по которым премия Дарвина плачет.
Белые крахмальные рубашки и жидкую подливку, больше похожую на воду. По вкусу уж точно. Серое платье матери, ее лицемерие. Модно подумать, Кирк не знал, что в Дублине она вовсе не ходила в церковь каждую неделю! Он молчал, просто смотрел – знающе, прямо ей в глаза, и мать сбивалась с пути, роняла посуду, которую держала в руках, а потом рассержено шипела, не рискуя отвесить сыну подзатыльник. Они все зависели от ее брата, пастора. А, значит, дорогой дядюшка был общим врагом, и лапшу на его уши нужно было вешать грамотно, старательно и в режиме 24/7. Кушать, понимаете ли, хотелось, независимо от того, в какое место при этом приходилось засовывать гордость.
Братьев и сестер, которые были рядом все те же двадцать четыре часа семь дней в неделю. Узкую кровать, на которой приходилось спать вдвоем. Школьный пиджак с чужого плеча. Саму чертову католическую школу. Гадость какая, подумать только! Католическая школа для мальчиков, в которой его дядюшка еще и уроки богословия ведет.

Оглянувшись по сторонам, мальчишка скользнул в туалет. Если отбросить излишние метафоры и прочую поэтическую хрень, то Кирк дошел до ручки.
Если сейчас, вот прямо в эту минуту, он не останется один, гребаная аневризма взорвется у него в мозгу, как и у старика Грэйди, которого отпевали вчера. Чпок! И нет никакого Кирка Бартоломью О’Райли. По сравнению с этим ощущением нарастающего пиздеца, риск нарваться на какого-то особо борзого старшеклассника был признан незначительным. О, наивным мальчиком Кирк не был и прекрасно понимал, что никакой усиленный католицизм школы не защищает от всеми любимой игры в доминацию и подчинение. Никто не собирался с ним дружить, несмотря на благостные заявления дядюшки (не то, чтобы ему это вообще было важно), но и мутантом пока не звали.
Но, опять же, вряд ли причиной было хорошее отношение.
Скорее всего, местная школота просто не могла уложить в прокомпостированные религией мозги хоть пару параграфов из учебника по биологии.
Из щелястого окна тянуло холодом, сквозь запах дезинфекции пробивался душок табачного дыма – и это уже было проблемой, если кто-то рисковал курить в дальнем туалете, то…
То Кирку все еще было вдохновенно, до истерики на это посрать. Он глотал воздух открытым ртом, прижавшись лбом к холодной стене, пока на желтоватом от времени кафеле проступал лик Пресвятого Одиночества. Забив на урок, О’Райли собирался спрятаться в одной из пустых кабинок и уткнуться в книгу, и плевать какую – он даже на псалмы готов согласиться, лишь бы спрятаться среди букв от удушающей реальности и переваренной капусты на ужин. Но на деле ему хватило и нескольких квадратных ярдов пустого пространства. Это было настолько хорошо, что у мальчишки слабели колени и кружилась голова.[NIC]Kirk O'Reilly[/NIC][STA]феечка[/STA] [AVA]http://static.diary.ru/userdir/3/1/2/2/3122188/84727413.png[/AVA]

Отредактировано Варвара Алексич (2017-01-08 00:02:34)

Кирк моргнул раз. Потом другой.
Не то, чтобы картинка перед глазами прямо таки отказывалась фокусироваться, вполне себе четкая оказалась, просто в голове укладываться отказывалась. Вот он стоит у стены и пытается надышаться. А вот, вдох спустя какой-то рыжий хмырь его держит за шкирку. Сказать, что Кирк удивлен, значит, ничего не сказать.
- Кирк Бартоломью О’Райли.
Возможно, он снова неверно выбирает формулировки. Рыжий – однозначно, хмырь – под вопросом. Держит – утвердительно, но как-то странно, словно вместо положенной пары рук и ног у рыжего все восемь, он умудряется быть как-то сразу вокруг, при этом глядя в лицо.
Программа поведения дает сбой, и парень готов рассказывать, что Кирк он в честь деда по материной линии а Бартоломью – в честь одного из апостолов, предсказуемо паршиво закончился. Если продержать глаза закрытыми хоть на мгновенье дольше, память услужливо подкинет расположение веснушек на лице напротив, они успели отпечаться на сетчатке как созвездия в атласе по астрономии. Кого там сожгли за то, что Земля вертится? Ну, вот, у самого Кирка она вертится просто немилосердно и он уже не против кого-то сжечь.
Ел?
Когда он ел?
Действительно, хороший вопрос. Чувства голода Кирк уже как-то не чувствовал, наоборот легкую тошноту при мысли о том, что придется в себя заталкивать очередные помои. В какой-то момент он даже подумывал о том, чтобы вопотрошить сумочку матери и разжиться в булочной чем-то более съедобным, но в ее кошельке было нечего красть. Кажется, дядюшка закручивал гайки все туже и послаблений давать не собирался.
Так, ладно, возвращаясь к вопросу о том, что он все-таки ел.
Это был не сегодняшний обед и даже не завтрак, они все еще были наказаны после вчерашнего несложившегося ужина. И одного воспоминания об этом хватило, чтобы повторно рявкнуть:
- Я эту гадость есть больше не буду!
Только на этот раз шипит он сквозь стиснутые зубы вовсе не в надутую пасторскую рожу.
Он бы мог понять, наверное. Ну, или, как минимум, принять тотальное отсутствие денег. Наверное, мог бы даже быть благодарен, ведь именно дядя дал им кров. Но Кирка начинает мутить от лицемерных заверений о том, что вот эта вот бурда в тарелке полезна. Растущему организму нужны белки, углеводы и витамины. Что из этого содержалось в проповедях и нотациях, которыми щедрый дядюшка заменял их рацион, Кирк и хотел уточнить.
В итоге остался и без ужина, и без завтрака.
Не то, чтобы очень хотелось, серьезно.[NIC]Kirk O'Reilly[/NIC][STA]феечка[/STA] [AVA]http://static.diary.ru/userdir/3/1/2/2/3122188/84727413.png[/AVA]

Отредактировано Варвара Алексич (2017-01-08 00:02:47)

Не кусай руку, тебя кормящую – это, конечно, хорошо. Вот только в какой-то момент перед лицом оказывается рука волокущая и Кирк не отказывает себе в удовольствии впиться в нее зубами. Рука теплая, чуть солоноватая и пахнет куревом, не то, чтобы не вкусно – Кирк пару секунд пытается ее жевать – но подзатыльник (сравнительно не сильный, ни голова не отрывается, ни кровь носом не идет) отрезвляет.
Настолько, что О’Райли, на какое-то время начинает вполне четко себя осознавать. И перебирать ногами тоже вполне себе быстренько. Вот они покидают школу, вот идут по городу…
В следующий раз Кирк начинает отчаливать в страну радуг и фэйри уже оказавшись в пабе.
Нет, он точно здесь никогда не был – в этом конкретном пабе, да и экскурсию по Сентфилду ему никто не устраивал. Но в то же время парню кажется, что он уже был здесь, если не в этой, то в прошлой жизни. Ну, или для настоящих ирландцев рай выглядит как паб, а этот конкретный – квинтэссенция всего лучшего, что есть в пабах вообще. Темные деревянные панели на стенах, тяжелая мебель, отполированная множеством настоящих ирландских задниц. И запах – запах живой, настоящей, бесконечно вкусной еды, от которого сводит желудок и рот наполняется слюной.
Запах нашатыря с этим не слишком, конечно вяжется и Кирк недовольно морщится, чихает, но чертов рыжий леперкон с упрямством, достойным лучшего применения, продолжает выдергивать его в реальный мир.
Не то, чтобы О’Райли так уж сильно сопротивлялся, скорее уж просто трепыхался из спортивного интереса.

А вот мозги в голове начинают шуршать, анализировать ситуацию. Именно этот процесс не дает отъехать Кирку снова, глядя на появившуюся женщину. Не-не, будь он немногим старше, вполне мог бы заработать себе фиксацию на всю оставшуюся жизнь. Потому что женщина, ставящая между нами тарелки, похожа одновременно на ангела (изображения запрещены Ватиканской цензуры, как излишне возбуждающие) и языческое божество (капища сожжены христианами, наскальные фрески стерты временем) – вот и осталась одна она, неподражаемая, рыжая, самая прекрасная на свете и пахнущая жареной курочкой. Кирку инстинктивно хочется обнять ее, прижаться и никогда не отпускать, но он продолжает сидеть и моргать, а потом расцветает в улыбке.
- Добрый день, миссис Макалистер.
Кирк все еще очень воспитанный мальчик, во всяком случае, умеет им казаться.
Думать Кирк тоже все еще не разучился.
Мердок Макалистер – так представился его рыжий.
- Меня зовут Кирк О’Райли, наша семья недавно переехала в Сентфилд. Ваш сын любезно предложил помощь, и теперь я вижу, кто привил ему уважение к христианским ценностям.
Судя по вздоху, миссис Макалистер уже записала самого Кирка в юродивые, но за “Ох, милый” и теплое объятье парень готов и не на такое подписаться. А еда вкусная. Нет, ну прямо таки очень вкусная – он старается сдерживать и не заглатывать сразу, не удав же он, в конце концов, у людей не такая пищеварительная система. Словом Кирк старался жевать медленно, тщательно разжевывать, но еда все равно пролетает слишком быстро и остается только облизывать пальцы, потому что до такого блага цивилизации, как столовые приборы так и не добрался. Ему мало, непростительно мало этой горячей, вкусной, сочной еды. Он готов купаться в озере овощей, летать на куриных крылышках вместо ангельских и обниматься с картошкой. Но, в то же время понимает, что все это – чересчур. Каким бы вкусным ни был обед, после долгого перерыва и вынужденной диеты, он лег в желудке неудобным тяжелым комом.
Тоскливо облизав последний палец, Кирк потянулся за стаканом с лимонадом.
Мог бы – заурчал, серьезно. Потому что от сладкой газировки из бутылок он отличался просто невыразимо.
- Я бы сказал “спасибо”, но так просто я не отделаюсь, верно? – О’Райли не вздыхал и не прибеднялся, просто смотрел на рыжего, наклонив голову и потягивая лимонад.
А еще он отлично понимал, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке.[NIC]Kirk O'Reilly[/NIC][STA]феечка[/STA] [AVA]http://static.diary.ru/userdir/3/1/2/2/3122188/84727413.png[/AVA]

Отредактировано Варвара Алексич (2017-01-08 00:02:41)

Это было не так уж сложно – рассказывать бесстрастно обо всем том дерьме, что случилось. Кирк представлял, что читает документ. Какой угодно – ведомость, почтовое уведомление, какой-то протокол. Сухие невкусные слова, они не должны вызывать в нем никакой реакции. Словно ты пенопласт жуешь, если не хуже.
И не потому, что тебе не больно на самом деле.
Просто показывать слабость в стае, все равно, что носить на беззащитной глотке табличку “я беззубый, укуси меня”.

На полный желудок Сентфилд не казался такой уж жопой мира. То есть жопой-то он был, но в нем можно было различить и милые домики, и воздух, отличный от городского. Конечно, помимо кислорода в нем периодически содержался отчетливый душок следов жизнедеятельности домашней живности, но  ничего идеального не бывает.
Тем более заботы на халяву.
“Ты со мной” – так сказал рыжий, и Кирку мысленно захотелось взвыть. Во что он вляпался? В местную банду? В … жопу?! Нет, О’Райли отлично понимал, что путь обратно (если он и есть) будет на редкость трудным. Самое разумное сейчас не действовать сгоряча и вообще… Кирк вздохнул, повесил на плечо школьную сумку и пошел за Мердоком.
Не покорно, но спокойно и без возражений. Даже кивнул, то ли набивая себе цену, то ли соглашаясь. Потому что более бездарным просером чем откровенное неподчинение (бунт ради бунта и все такое) была демонстрация излишней слабости и покорности. Оглянуться не успеешь, как о тебя вытрут ноги и выбросят за ненадобностью.

Впрочем, по дороге у Кирка было время признать, что всякое “ой, дорого же мне станет та курочка” – хрень полнейшая. Не правда. Он внимательно смотрел на рыжего, изучая. Запоминая манеру двигаться, жесты.
В одной из книжек, которые он так любил была история о девочке, попавшей в руки Другой Мамы, которая создала для нее идеальный мир. Там были не равнодушные родители, которые правда интересовались своим ребенком (а не только отметками в табеле), волшебные игрушки и потрясающая одежда. Вам не понять, если вы никогда не шли в школу в перелицованной рубашке с чужого плеча. И за все это Другая Мама хотела всего лишь выпить ее жизненную силы, съесть ее душу. Конечно, по законам жанра девочка спаслась, убила Другую Маму, и даже своих бестолковых родителей спасла – это было предсказуемо.
“Даже самую сильную волю можно сломить... любовью.”
Так говорила Другая Мама.
Умная старая паучиха, чего уж там.
Так вот, Кирк бы согласился. Вот просто – согласился. Остаться в том идеальном мире, жрал бы курицу и пюре с подливкой, одевался бы в костюм в виде тумана, или в свитер с горящими звездами и сапоги-динозавры, наслаждался бы безусловной любовью, пока не сдох. Но он бы сдох счастливым, да.
Проблемой было то, что чертов ирландский лепрекон, только что (вольно или невольно) свозил Кирка в этот чудный мир-которого-на-самом-деле-не-бывает. Не ставя предварительных условий, как это делают взрослые, не спрашивая мнения самого Кирка.
Вот так и становятся наркоманами.
- Так куда мы идем? – Уточнил он, глядя на Мердока. [NIC]Kirk O'Reilly[/NIC][STA]феечка[/STA] [AVA]http://static.diary.ru/userdir/3/1/2/2/3122188/84727413.png[/AVA]

Ага, как же, успокойся!
Кирк отлично понимал, что нужно что-то сделать с упавшим в никуда лицом, причем срочно. Но тут и дышать от глобального ахуя получалось через раз, не то, чтобы строить из себя что-то.

Драка – как обряд инициации, он мог бы написать об этом неплохую статью в какой-нибудь заумный психологический журнал, если бы точка зрения школьников вообще кого-то там интересовала.
Кирк не любил драк. Да, он любил двигаться, не отказался бы от нормального спарринга, но от таких драк О’Райли передергивало. Слишком много в них было поганого гнилостного душка, такого знакомо по «плохим» дням дома:
- Заткни пасть.
- Щас въебу.
- Двину так, что улетишь.
А у него тяжелые кулаки и военная подготовка, а ты действительно от хорошего пинка улетишь до стены, перелетев через стол и впечатавшись в стеклянную дверцу шкафа. Такое бывает, когда тебе неполных семь лет и хронический недобор веса – твой вечный косяк. Вот и сейчас, во рту расползается тошнотворный привкус собственной крови, а затянувшиеся шрамы на спине радуют фантомной болью.
О нет, Кирк умел. Мог постоять за себя и, определенно, не собирался плакаться о том, как часто получал «по ебалу» за слишком резкий язык и непокорный взгляд. И к тому, что его сейчас бросят стае подростков, он тоже был готов.
Это нормально, в конце концов. Человек человеку волк и все такое. Когда ты приводишь новенького в стаю, нужно показать, что это действительно член стаи, а не балласт и это было в интересах самого Кирка – забросить первый камень в построение собственной репутации…
Он готов. Был.
Ровно до того момента, как Мердок сделал шаг вперед.
Чертов гребаный шаг вперед для того, чтобы вызвать огонь на себя. Слишком красивые слова для краткосрочной стычки, но Кирк все равно смотрит ошалелыми глазами.
Он смотрит на Макалистера как на полного придурка, долбанного камикадзе, только белого шарфа и флага красного солнца не хватает.
Он смотрит на него как на чертового святого с единственного витража в церкви дяди, спустившегося под ангельский хор на грешную землю.
Какое тут, к чертям собачьим «успокойся»?!

Это реально глупо – брать тот косяк. Дым не похож на сигаретный, он отдает жженой соломой и даже не нравится Кирку. Но парень еще надеется справиться с собой, как-то уложить произошедшее в голове, хотя оно там совершенно отказывалось укладываться.
А еще О’Райли не может перестать смотреть, нет он уже откровенно пялится на Мердока, и чокнутое воображение, которое вместе с лучами солнца пририсовывало к рыжей шевелюре Макалистера сияющий золотом нимб. Золотое на рыжем – это же так красиво. И веснушки – как маленькие поцелуи солнца (на этой мысли Кирк облизывает ставшие сухими, неудобные губы) и продолжает смотреть – завистливо. На линию подбородка, улыбающийся рот, к которому пальцы с коротко обрезанными ногтями подносят самокрутку.
Сказать бы, что Кирк ничего прекрасней в этой жизни не видел, но это не так – Мердок как-то разом становится вне любых категорий и систем координат.
[AVA]http://static.diary.ru/userdir/3/1/2/2/3122188/84727413.png[/AVA]  [NIC]Kirk O'Reilly[/NIC][STA]феечка[/STA]

Отредактировано Варвара Алексич (2017-01-14 22:53:46)