Идиотов вламываться в кабинет Мердока Макалистера в его отсутствие не было. Ну как – кабинет.
По-настоящему важных документов он тут не держал, просто как-то брякнул, что ему нужна территория, свободная от «шлюхо-шика». Финн, помнится, фыркнул о том, что Макалистер «слишком много кушать», и не бывал он в действительно паршивых и китчевых местах…
Кирк с трудом оторвал лоб от двери, к которой прижимался, и просочился внутрь.
Он старался думать о чем угодно, заставлял себя вспоминать обрывки ничего не значащих историй, что угодно, лишь бы не думать о том, что произошло. Чаще всего мозг цеплялся за мелочи, связанные с О’Калаханом или О’Финеганном, его начальником в Гарда. Это было как-то безопасно. Серые подробности, воняющие паршивым кофе (Патрик), хорошим табаком (Финн) и кровью (тут оба, чего уж там). Думать о них было безопасно. Белый шум, ага.
От мыслей о Марине тошнило. Не в плохом смысле…
То есть плохом.
Очень плохом.
Кирк застонал, и сполз спиной по стене, даже не отойдя толком от двери. Все это было настолько паршиво, что голова снова начинала раскалываться, а пред глазами мелькали разноцветные искры. Они переливались, отращивали крылья, тонкие (несомненно, женские) ножки и принимались с визгом танцевать канкан прямо в его несчастной голове. Если бы О’Райли не было так паршиво, первым шагом было бы избавиться от улик. Сходить в душ, сменить одежду. Возможно, побриться налысо, если мыла и шампуня не хватит для того, чтобы стереть с волос чужие прикосновения. Его мутило от отвращения к самому себе и запаха женских духов, буквально въевшихся в кожу.
…это странно. Это, определенно, было странно, потому что сама Марина не пахла ничем таким, пошлым, отвратительно-бабским, от чего О’Райли демонстративно морщился и принимался чихать. Только косметикой – немного, словно пыльцой. Словно бабочка.
У Марины рыжие волосы, но она совсем не похожа на Мердока. На Мердока вообще никто в принципе не похож и быть не может, но в какой-то момент присутствие именно Марины не раздражает. Они врут – Гарда. Это удобно, потому что теперь Кирку не приходится отмазываться от секретарш и чьих-то одиноких знакомых, у него есть «девушка». И она внезапно так же любит утренние полупустые кафе и первые сеансы в кинотетрах, на которых так часто оказываются пустыми. Совсем не красится после работы, а когда выясняется, что любит карамельный попкорн и совсем не претендует на его соленый, он даже шутит, что она – идеальная девушка.
Они заигрались – где-то, когда-то. Потому что когда во время одной из их утренних прогулок Кирка застает приступ, это становится нормально, попросить: «Посиди со мной».
Марина все еще пахнет пыльцой и у нее теплые пальцы, когда она массирует налившийся болью затылок. Она вообще какая-то очень своя, безопасная, даже когда О’Райли вытягивается в свободной от клиентов комнате, где и уборку-то толком не закончили, только кровать перестелили, оставив грязное белье комом на полу. Надо отдать ей должное, Марина всегда знает, где чисто, а Кирк, несмотря на тугой обруч, сдавливающий голову, с облегчением валится в простыни, шелковистые и благословенно прохладные. Это настолько прекрасное ощущение, что он расслабляется и делает глупость – запивает очередную порцию таблеток из оставшегося в комнате бокала, откинув в сторону дурацкую решетчатую ложку.
Мир качнулся и мягко уплыл из-под ног, подсунув уже знакомую постель под спину. Кажется, он смеялся. Потом ловил руку Марины, когда она пыталась его уложить, и целовал по одному пальчики, говорил, что без этих страшных когтей ей намного лучше, а потом целовал саму Марину. И это было почему-то очень хорошо, и очень приятно.
Настолько, что сейчас накатывало похмелье – волнами. И каждая последующая грозила утопить Кирка окончательно.
«Боже, Мердок, что же я наделал…»
Кирк понимал, что что-то – будет. Но измученный разум был просто не в состоянии оценить последствия измены. Он просто расскажет все Макалистеру.
Должен рассказать, потому что никогда ему не врал. Они друг другу не врали.
[NIC]Kirk O'Reilly[/NIC][STA]феечка[/STA] [AVA]http://static.diary.ru/userdir/3/1/2/2/3122188/84727413.png[/AVA]